Валерий Макаров: «России нужна проектная экономика»

Журнал Venture Business News продолжает цикл публикаций о роли и месте научного сообщества России в решении масштабных задач модернизации и перехода к инновационной экономике. На этот раз к дискуссии присоединился один из самых ярких представителей современной российской экономической школы, директор ВШГАдм МГУ, академик РАН Валерий Макаров.

Источник: Venture Business News.

Макаров Валерий Леонидович
(родился 25 мая 1937 в Новосибирске) — российский экономист и математик, кандидат экономических наук (1965), доктор физико-математических наук (1969, ЛГУ), академик РАН (1990), директор Центрального экономико-математического института РАН (с 1985), декан Факультета экономической теории Государственного университета гуманитарных наук (ГУГН — с 1996 г.), директор Высшей школы государственного администрирования МГУ имени М. В. Ломоносова (с 2006), заведующий кафедрой прикладных проблем экономико-математического моделирования МГУ, главный редактор журнала «Экономика и математические методы», один из организаторов, первый ректор (1992—2004) и президент (с 2004) Российской экономической школы, член Совета Никитского клуба, профессор ГУ-ВШЭ, входит в редколлегию журнала «Economic Change and Restructuring» (США).


   — Как Вы оцениваете потенциал современной российской науки?
   — Российская наука очень разнообразна. Например, в математике до сих пор она занимает передовые позиции, наши математики играют ведущие роли в мире. Правда, некоторые из них живут на западе, но сохраняют российское гражданство и связи на родине. Например, Сергей Петрович Новиков, Яков Григорьевич Синай. В экономике роль российских ученых пока мала. Существующие исследования охватывают передовую рыночную экономику, которая в нашей стране находится на низком уровне. Работы по региональным экономикам, таким как российская, меньше привлекают внимание. Хотя есть и выдающиеся теоретики, например, Леонид Витальевич Канторович, Василий Васильевич Леонтьев, Лео Гурвиц — Саймон Кузнец — Нобелевские лауреаты.
   В мире 7 млрд человек. Передовая рыночная экономика охватывает меньше миллиарда, в основном это Америка и Западная Европа. Страны БРИКС — уже не совсем эта экономика. А есть страны, которые вообще мало подвержены научному изучению. Например, Арабские Эмираты. Прекрасно живущая страна, по «индексу счастья» опережающая передовые страны. Экономическая наука должна изучать, почему это происходит. Но работ на эту тему мало. Есть и другие интересные примеры экономик, например, страна Бутан. Это своеобразное государство. Люди там чувствуют себя не просто счастливыми, но еще и защищенными. Это редкость для современного общества. Защита в нашем понимании – это социальные программы, пенсионное обеспечение, медицинское страхование. Но это все не сравнится с родовыми отношениями стран, подобных Бутану. Необходимо шире смотреть на экономическую науку.
   Тем не менее, говоря глобально, наша наука остается на высоком уровне, наши ученые ценятся.
   — Как бы Вы определили роль современного ученого в строительстве инновационной экономики России?
   — К сожалению, в настоящее время, роль ученых в общественной жизни мала. Они не являются героями, с которых берет пример молодежь, как было в советское время. Сейчас много говорят о модернизации и активном использовании инноваций. При этом обвиняют ученых в том, что они не предлагают инновации. Ученые — люди, которые создают новые знания. А как это знание применять на практике и превращать в инновации — не их задача. Обвинение в том, что ученые плохо «предоставляют» инновации, должно быть адресовано не ученым, а системе «изобретение-технология-внедрение».
   Сейчас есть понятие «инновационный менеджер», которое у нас слабо внедрено. Возможно, имея достойных инновационных менеджеров, ситуация складывалась бы по-другому. Те, кто управляют нашей страной, — «класс» государственных служащих. В таких странах, как Америка, власть захвачена «классом» деловых людей, являющихся примером подражания для молодежи. В России факультеты государственного управления ломятся от потока абитуриентов, понимающих, что они будут на высоте, будут зарабатывать деньги, иметь власть.
   Наш кластер ученых и преподавателей находится внизу политической лестницы. К нам мало прислушиваются, нами помыкают, дают указания. Являясь директором академического научного института более 25 лет, я в последнее время особенно чувствую недоверие властей. Что бы мы ни делали, нас плохо слышат. Мы можем обращаться в вышестоящие инстанции, но нет никаких гарантий, что нас воспримут. Все может быть положено под сукно и забыто. Все определяет социальный кластер госслужащих.
   — По-Вашему мнению, путь инноваций в реальную жизнь в Советском Союзе был проще?
   — Инновациями в советское время являлось внедрение. Научные работники делали открытия, которые надо было внедрять. Была плановая экономика. Утвержденный план превращался в закон, который положено исполнять. Инновации необходимо было на первой стадии включать в план. Вот там шла борьба. В плане были и другие показатели, такие как себестоимость. Если положено было снижать себестоимость единицы продукции, было необходимо внедрение чего-то нового. Проекты в плановой экономике реализовывались проще, чем в рыночной. И их было много. Запуск человека в космос, ДнепроГЭС, Комсомольск-на-Амуре. Были и не очень успешные проекты, такие как БАМ. Это потрясающий проект, получивший широкую огласку. Он был реализован, но, к сожалению, не до конца, из-за отсутствия комплексного подходе и несвоевременности.
   Проектная экономика, проектная часть общей экономики — важный механизм, рождающий правильных людей. Сейчас в мире самые великие люди — топ-менеджеры. А в советское время были генеральные конструкторы, у которых главная цель — не получение прибыли, а реализация проекта. Королев, Курчатов, Туполев — мировые имена. Но сейчас старая система потеряна. Поколение генеральных конструкторов исчезает. Возможно, если бы было иначе, модернизация пошла бы быстрыми шагами.
   Сейчас и инновации толком никому не нужны, главное — заработать деньги и получить прибыль. Сырьевая направленность нашей экономики не дает развития инновационной деятельности, т.к. все справляются и без них.
   — Проект иннограда в Сколкове поможет улучшить ситуацию?
   — В этот проект направляются большие деньги, но результатов пока нет. Опять же, нет проектного мышления. Ученые приглашаются, но в договорах нет четкого описания того, для чего приглашен тот или иной специалист. Работа идет, но ощутимых результатов не видно.
   — Сейчас чувствуется недоверие государства к ученым. Можно ли наладить отношения государства, науки и бизнеса?
   — Можно. Но правильное понимание должно прийти. Снимите с нас мелочную опеку, тогда мы сделаем больше. Касательно бизнеса: президент Медведев продвигает идею о поддержке малых инновационных предприятий, но результатов нет. Идет глухое сопротивление бюрократической среды. Нам необходима политическая воля. Президент принимает много правильных решений, но их большая часть не выполняется. У высшей власти понимание есть, но нет механизмов, способных довести дела до конца. Усиление авторитета центральной власти необходимо для того, чтобы дела пошли быстрее. И главное: свободу надо распределять поровну всем слоям населения. И госслужащим, и бизнесу, и ученым, и учителям, и врачам, и работникам культуры, и священнослужителям, наконец. Не должно быть диктата одного слоя. В частности, элита должна распределяться равномерно
   — Какие направления будут определять современную научную мысль в будущем?
   — Роль общественных и социальных наук занижена во всем мире. Их результаты не принимаются во внимание при принятии решений. Но чтобы мир стал более устойчивым, чтобы избегать конфликтов, необходимо больше привлекать общественные науки. У таких наук я вижу потенциал.
   Биологические науки также набирают оборот. Взять последнюю новость о расшифровке генетического кода человека. Сейчас это очень дорогостоящая процедура, требующая длительного времени на реализацию. Константин Георгиевич Скрябин — ученый, занимающийся этим вопросом, — утверждает, что в этом направлении идет прогресс. Вообще в биологии сейчас больше всего прорывов, в отличие от 20 века, когда основными открытиям и объектами исследований были технические новшества.
   Информационные технологии как развивались бурно в 20 веке, так и сейчас продолжают это делать. Лишь немного меняют направление в сторону общественных наук. Интернет, появление социальных сетей здорово поменяло отношения в обществе. Возможность общаться на расстоянии, с одной стороны, помогает поддерживать отношения, с другой, существенно облегчает организацию всевозможных революций, митингов, протестов и т.п.
   Некоторые направления дошли до тупика. Авиапромышленность не предлагает из ряда вон выходящих открытий. За полвека не произошло особых изменений ни в скорости путешествий, ни в порядках прохождения регистрации. Прорыв есть в железнодорожном сообщении. Скорость поездов позволяет без затруднений работать в городе, а жить за его пределами, но пока что не в нашей стране.
   — Мировые открытия, инновации, изобретения у всех на слуху. Что Вы можете сказать о российских аналогах?
   — Российские аналоги отстают. Мы довольно быстро копируем то, что есть на западе, но создаваемые у нас проекты не пользуются популярностью за пределами страны. Нет самостоятельности. Например, предложение Дмитрия Анатольевича о создании собственной операционной системы со своими шифрами пока не увенчалась успехом, т.к. это требует больших вложений и длительной работы. Только оффшорное программирование пользуется успехом за счет возможности удаленной работы. Заделы в космосе, ядерной энергетике, ледоколах, вообще в создании уникальных единичных изделий создают потенциал для мирового лидерства. Надо только задействовать механизм проектной экономики.